Ревель-Таллин: восьмивековая точка отсчета

История Таллина полна легенд и преданий. Первое упоминание о городе встречается в 1154 году. Но назывался он тогда совсем по-другому. Населенный пункт, расположенный на месте современной эстонской столицы, указан как Колывань. Его также называли Линданисе. Позднее же он именовался как Ревель. В 2019 году Таллин отметил свое 800-летие. Несмотря на первое упоминание в начале XII века, датой рождения города считается 1219 год. В ученых советах продолжаются дебаты о том, можно ли считать датой основания 1154 год. Но абсолютной уверенности у историков в документальности этого факта нет, поэтому окончательное решение еще не принято.

Так же к просмотру альбом 1880 года, состоящий из гравюр, которые рассказывают каким была столица Эстонии почти полтора века назад.

Так почему же отсчитывать ее принято именно от 1219 года?

Упущенный юбилей

Слившемуся с Таллинном городу-спутнику Нымме хорошо: и имя его основателя, и дата рождения с точностью до дня зафиксированы, а с недавних пор и увековечены памятником. Всё имеется в комплекте: барон Николай фон Глен в латунном пальто нараспашку, на подкладке — легендарная фраза «Здесь будет город», на обратной стороне постамента — цифры 06.10.1873.

Собственным памятником основателю — впрочем, как и основанию будущей столицы — таллиннцы похвастаться не могут: композиция в саду Датского короля слишком уж современна и абстрактна. Сложись история чуток по-иному — вспоминать рождение Таллинна надлежало бы совсем не там, а в диаметрально противоположной точке паркового пояса, тянущегося по линии былых городских укреплений.

Позднесредневековая реконструкция утраченного оригинала карты, составленной аль-Идриси в 1154 году.

Еще в начале XX столетия отцы города, вероятно, воодушевленные и вдохновленные масштабным празднованием семисотлетия Риги, постановили установить на горке у Морских ворот памятник королю Вальдемару II.

В том, что именно датский монарх основал Ревель, сомнений тогда не было. Потому задолго до семисотой годовщины высадки его и его дружины на берега теперешней Таллиннской бухты город начал подготовку к юбилею.

Отметить круглую дату планировали подобающе: помимо прочего, городская Дума даже постановила к лету 1919 года восстановить — надо понимать, скорее всё-таки отреставрировать, — крепостную стену на всём ее протяжении.

Первая мировая война, грянувшая вслед за ней революция, смена государственного строя и прочие непростые события первых двух десятилетий прошлого века поставили на благих намерениях ревельского муниципалитета крест.

Всё, что смогли сделать ровно сто лет тому назад, — это провести в Эстляндском провинциальном музее юбилейную выставку и издать первую книгу, посвященную истории Таллинна, написанную на эстонском языке.

Едва ли кто-то из современников, в том числе — профессиональных историков, по преимуществу — остзейцев, обратил на выход в свет издания в мягком «народном» переплете особо пристальное внимание.

Между тем появление ее на полках книжных магазинов — событие знаковое: эстонское население Таллинна признало историю города своей. И вскоре начало искать в ней до-немецкие корни.

Имя на карте

Ойва-Юхан-несТалгренн-Туулио, в конце двадцатых годов «отыскавший» на карте аль-Идриси «предшественника Таллинна».

Финский филолог Ойва-Юханнес Талгренн-Туулио даже статьи на эстонской Википедии не удостоился, однако его вклад в формирование «национального нарратива» Таллинна — бесспорен.

Специалист по романским языкам, он, вместе с братом своим Аарне Микаэлем Талгренном, дерзнул предложить иную, новую, альтернативную точку отсчета таллиннской истории.

Братья Талгренны рассуждали так: современники экспедиции Вальдемара II сообщали, что город он заложил не на голом, необжитом прежде месте, а на месте городища, покинутого обитателями.

Еще Рудольф Генрих фон Ройтлингер, автор первого путеводителя по Ревелю и окрестностям, изданного в 1833 году, писал об этом городище — хотя и приписывал его строительство, опять-таки, скандинавским конунгам.

Ойва-Юханнес решил во что бы то ни стало отыскать у укрепленного поселения на последующем холме Тоомпеа обязательно финно-угорскую родословную — не датскую, не шведскую, ни, упаси боже, немецкую. И взялся за активный поиск.

Учитывая интерес исследователя к языкам и культуре Средиземноморья, направление поиска оказалось ожидаемым: Италия, архив сицилийского короля Рожера II, известного непривычным для Средних веков интересом к географическим штудиям.

Сам Рожер средиземноморского региона никогда не покидал. Его придворный географ, по совместительству, как это было принято, — торговый агент, сарацин Абу Мохаммад аль-Идриси, напротив, дошел в странствиях до северных пределов Ойкумены.

Почти наверняка он достиг северного побережья Германии — и тамошние мореходы, выходившие в далекую и малоизвестную тогдашней Западной Европе Балтику, поведали ему о заморской стране Астланде и ее населенных пунктах.

В их-то перечне восемь с половиной лет спустя финский филолог и обнаружил записанный арабской вязью топоним «qlwry», который показался ему так похож на древнерусское имя Таллинна — Колывань.

Далее, как показалось Талгренну-Туулио, всё становилось на свои места: Астланда — это, естественно, Эстляндия, а загадочное «qlwry» — конечно же, исконное название городища на Тоомпеа!

Составленная аль-Идриси карта датировалась 1154 годом. С легкой руки Талгренна-Туулио дата эта вошла в таллиннский хронотоп — как принято говорить, «всерьез и надолго».

Проверка приоритетов

Едва ли жители Эстонии двадцатых-тридцатых годов, читавшие о топонимических изысканиях финских авторов на страницах периодики, могли предположить, что вскоре теории эти превратятся фактически в догмы.

Причем произойдет это уже совсем в другом государстве, частью которого предстоит стать Эстонской Республике, — в послевоенном Советском Союзе, одержимом идеей борьбы за «отечественные приоритеты» во всех областях.

Смириться с тем, что столица одной из пятнадцати союзных республик основана не местным населением, а иноземными захватчиками, официальная идеология никак не желала. И тут-то аль-Идриси с его картой оказался очень кстати. Теорию было решено подтвердить практикой — и к делу подключили археологов. В июне 1952 года они начали раскопки на Тоомпеа, следующим летом — на Ратушной площади. В народе шутили — «копают глубоко, ищут партбилет Калевипоэга».

Таких артефактов, понятное дело, отыскать не удалось. Зато найденные наконечники стрел и осколки керамики датировали Х-ХII веками и объявили их доказательством существования на месте Таллинна ремесленно-торгового поселения древних эстов.

Не исключено, что местные власти планировали перенять пример вышестоящих товарищей, отметивших в 1947 году восьмисотлетие Москвы, и в 1954-м достойно отметить восьмивековой день рождения столицы ЭССР.

Планы эти — если они и существовали когда-либо — реализованы никогда не были. Однако дата «1154 год» как точки отсчета биографии Таллинна и имя географа аль-Идриси зажили, несмотря на это, своей собственной жизнью.

Ее с равной степенью достоверности признали как местные, так и зарубежные публицисты: забавно наблюдать, как среди публицистов ЭССР и эстонской эмиграции царило в данном вопросе трогательное единомыслие.

Перепроверить высказанную когда-то Талгренном-Туулио версию решили только в самом начале нынешнего тысячелетия, когда зазвучали голоса о необходимости отметить «девятисотлетие Таллинна».

Артефакты, обнаруженные в ходе раскопок полувековой давности, вновь подвергли исследованию. Результаты его, увы, оказались для поклонников «додатской версии» обескураживающими.

И оружие, и керамика оказались типичными для поселений раннеганзейского периода, а не городищ древних эстов: появиться в таллиннской почве до 1219 года они едва ли могли…

Еще лет пятнадцать назад иные публицисты и краеведы-любители, искренне удивлялись, а то и откровенно возмущались: как же так, Талинн «добровольно отказывается» от полутора веков своей истории»!

Понять недоумение можно. Но стоит принимать в расчет и то, что современная историческая наука — это не состязание в том, «у кого биография длиннее»: накидывать век-другой в угоду романтическим теориям как-то и не солидно.

Сколь угодно долго и горячо можно спорить о том, что именно и конкретно имел в виду арабский географ аль-Идриси, в середине ХII века отметивший на составленной им карте мира загадочное сочетание букв арабского алфавита «qlwry».

Отследить непрерывную биографию современного Таллинна; — вначале замка на месте прежнего городища или поблизости с ним потом — посада при нем, затем — города и, наконец, столицы, можно по письменным источникам с 1219 года.

Всё, что было до этой черты принадлежит миру догадок и предположений, а не исторических фактов зафиксированных некогда современниками, а потому — достоверно известных нам, их далеким потомкам.

Отмечая восьмисотлетие Таллинна, столица отмечает не дату прихода на здешние земли иноземного монарха-завоевателя не основание «исконно немецкого города Ревеля», как планировали некогда остзейцы.

Город готовится отметить восемь веков своей письменной биографии — возраст почтенный, почетный вне всякого сомнения, — достойный и наверняка хочет быть достойным своих седин и впредь.

Йосеф Кац, «Столица»

Как Ревель Таллинном стал

На излете зимы года господня 1536-го ганзейский город Ревель присягал на верность вновь избранному магистру Ливонского ордена Герману фон Брюггенею.

Как Ревель Таллинном стал

Столы для пира на семьсот с лишним человек накрывали в ратуше. Рыночную площадь перед ней срочно очищали от конского навоза и посыпали песком – здесь в честь высокого гостя намечалось устроить рыцарский турнир.

В комнате ратушной канцелярии безвестный писец спешно переводил текст присяги на понятный «ненемецкому» населению города язык. С трудом подбирая слова, он выводил на пергаменте – «terwwe Talyna lin»…

Три варианта

Впервые употребленный в письменном делопроизводстве в 1536 году топоним «Таллинн» существовал в эстонском языке, по-видимому, и ранее. Но «окончательную прописку» на титульных листах издающихся в городе печатных изданий он получает лишь в первой трети XVIII.

Правда, касалось это только календарей и религиозной литературы, издающихся на эстонском языке. В немецком же и русском существовали, соответственно, топонимы Reval и Ревель. Предложение «патриотически-настроенных горожан» присвоить с началом Первой мировой войны городу название «Колывань» было отвергнуто городской думой в 1914 году как «нецелесообразное».

Обретение Эстонией четыре года спустя государственной независимости, вопреки распространенному заблуждению, не повлекло за собой официального «переименования» Ревеля в Таллинн. Эстонцы продолжали пользоваться топонимом, который существовал в их языке, немцы и русские – теми, что бытовали в их языковой среде.

Заголовок «Ревель»

«Ревель, такого-то числа… Сколько русских людей привыкло видеть этот заголовок с неизменным названием города и изменяющимся числом, – такими словами редакции издающейся в столице Эстонии газеты «Последние известия» обращались к своим читателям в передовице номера от 30 сентября 1920 года. – Для местных уроженцев, ныне граждан Эстонии, заголовок «Ревель» говорит о родине, с которой много связано в прошлом, с которой многое связывается и впереди».

За все годы своего существования – а выходили они с 1920 по 1927 год – «Последние известия» пользовались исключительно топонимом «Ревель». Той же практики придерживались и другие местные издания на русском языке. Любопытно, что того же единомыслия относительно названия страны они не демонстрировали: первые четыре года существования ЭР топонимы «Эстония» и «Эстия» конкурировали между собой на страницах периодики.

Что же касается топонима «Таллинн», то употреблялся он крайне редко. Как правило – с целью подчеркнуть национальность героя публикации. Те же «Последние известия», например, откликнулись в 1921-22 годах на кампанию за снос существующих в городе православных часовен и памятника Петру I, серией едких фельетонов, написанных от лица «штык-юнкера Карла Тина» — карикатурного националиста, рвущегося «очистить эстонский Tallinn» от любых свидетельств существования «немецко-шведско-русского Ревеля».

Шикарнее и официальнее

«Врывав листок из тетрадки Манечка послюнила карандаш и начала: «Ревель, Эстония, 28 сент.». Нет, «Таллин» лучше – подумала она. – Это звучит шикарнее! И, зачеркнув фразу, она написала латинскими буквами: Таллин. Эстонии».

Дилемма, перед которой стояла отправляющая письмо своей сверстнице в Париж юная героиня фельетона А. Вертинского, опубликованного в первом номере газеты «Вести дня» от 1.10.1926 года, была, вероятно, знаком русским жителям Эстонии тех лет не понаслышке. На титульном листе нового периодического издания стояли оба названия столицы ЭР. Причем эстонское было на первом месте, а привычное, русское, следовало в скобках: Таллинн (Ревель).

Впрочем, «официальное» название вплоть до конца первой трети тридцатых годов оставалось чистой формальностью. Во всех газетных статьях продолжала использоваться исключительно топоним «Ревель» во всех производных формах. Лишь в том случае, если речь шла об официальном тексте, протокол соблюдался неукоснительно. Правило это существовало, вероятно, уже в двадцатые годы. «В Таллинне, 22 декабря 1922» — стоит под поздравлением главы государства на первой полосе рождественского выпуска «Последних известий».

Для удобства почты

Опубликованный 8 декабря 1933 года в «Вестях дня» стихотворный фельетон о нелегкой участи контрабандистов начинался строками о том, как «Лодка «Таллинн №2»/Со своей командой/В Копли медленно плыла/С грузом контрабанды». Эти немудреное четверостишие примечательно тем, что его автор впервые на газетных полосах назвал Таллинн его официальным именем без тени официоза или подчеркивания национального фактора.

Неделю спустя та же газета сообщила: в новый список почтово-телеграфных пунктов не внесены «прежние названия» городов Эстонии. «Таким образом всякая корреспонденция должна быть адресована в Таллинн (а не в Ревель), Тарту (а не в Юрьев или Дорпат), Пайде (а не Вейсенштейн), – предупреждало главное почтовое управление. – В противном случае письма, адресованные в Ревель, могут попасть, например, в Америку, где есть населенный пункт такого названия».

Это распоряжение, по-видимому, поставило точку в более чем двухсотлетней традиции использования русским языком топонима «Ревель»: на первой полосе первого номера «Вестей дня» за 1934 год читателей встретила рубрика «Таллиннская жизнь», заменившая былую, «Ревельскую». Название улиц и площадей всех населенных пунктов Эстонии стали отныне писаться в соответствии с эстонским оригиналом: держать в голове что Глиняная на уличных табличках именуется Виру, а Большая Михайловская – Суур-Карья больше было не нужно.

С «ером» и без

Каким образом писать «новое» название столицы Эстонии у местных русскоговорящих жителей вопросов, похоже в тридцатые годы не возникало: они транскрибировали его кириллицей в точном соответствии с эстонским оригиналом – Таллинн. Кстати, той же механической транслитерации обязаны своим существованием причудливые топонимы «Петсери» и «Вана-Ирбоска», используемые в русских СМИ довоенной ЭР.

Название ее столицы, кстати, параллельно существовало в двух вариантах написания. Дело в том, что пресса и художественная литература продолжала придерживаться дореформенной, «старой» или «царской» орфографии вплоть до аннексии страны Советским Союзом. Учебная же литература, адресованная новому поколению, не жившему в Российской Империи, печаталась, начиная с середины тридцатых годов по новой, «советской» орфографии.

Потому в газетах и журналах красовался «Таллиннъ»: с обязательным по дореволюционной орфографии «ером» – твердым знаком. А в задачниках и азбуках – привычный современному человеку «Таллинн».

Незамеченное возвращение

Сложно сказать, чем двойная «н» в названии столицы Эстонии с самого начала «не полюбилась» советской власти. Во всяком случае, к востоку от реки Наровы, современное название города изначально писали в форме «Таллин» — по крайней мере с 1919 года, когда оно впервые появилось на военных картах и морских лоциях. О «Таллине» писали и советские газеты, порой уточняя в скобках – «б. Ревель».

Скорее всего, «белоэмигрантское» происхождение написания топонима «Таллинн» сослужило ему плохую службу. Если в первый год советский власти на эту норму правописания смотрели сквозь пальцы, то с 1944-го «советское» написание столицы Эстонии окончательно побеждает на всей территории Советского союза. Просуществовало оно до внесения памятной поправки в русскую редакцию текста Конституции ЭССР.

Возможно, если бы ее инициаторы обосновали необходимость «дописывания еще одной Н» не приближением к принятой в эстонском языке норме, а, например, возвращением к исторической, довоенной форме написания, вопрос этот был бы начисто лишен политического привкуса. Однако, в декабре 1988 года об этом никто не задумался. А споры о том, как же «правильнее» писать по-русски название столицы Эстонии никак не желают утихать и по сей день…